Пропавшее звено. К полемике Михаила Берга и Игоря Яковенко по поводу газеты «Коммерсант»

1 августа на сайте kasparov.ru появилась статья Михаила Берга, привлекшая моё внимание точностью диагноза, поставленного газете «Коммерсант». Он обвинил её в «продуцировании опасной иллюзии о вредности и несовременности политики», в том, что редакция выдумала средний класс как «новое обозначение для старой/новой номенклатуры и обслуживающего их класса интеллектуалов», что это «гениальное изобретение» легитимировало «номенклатурную приватизацию и номенклатурный капиталистический успех», став тем «псевдообъективным зеркалом», в котором отражалось «совсем не то, что происходило на самом деле». 

По мнению Берга, «Коммерсант» должен был ориентироваться не на «номенклатурных победителей в борьбе за приватизацию государственного пирога», а на «бедных интеллигентов», на реальную, хотя и «чуть-чуть убогую демократическую оппозицию». 

Игорю Яковенко очень не понравилась статья Берга. И он ответил на неё 5 августа. Он, наоборот, считает, что «Коммерсант» был вызван к жизни не «кагэбэшной корпорацией», а «нарождающимся слоем предпринимателей», что он «был создан как нормальное деловое издание нормальной рыночной модели» и вовсе «не был предназначен для революционного преобразования общества».

Упрекая Берга в лево-либеральности и неясности той альтернативы из бедных интеллигентов, которые могли стать предполагаемой демократической оппозицией, Яковенко полагает, что у такой оппозиции не было ни финансовой, ни социальной базы, что «такие альтернативы опираются на структуры гражданского общества, которые в России отсутствуют. А опираться на пустоту как-то неудобно».

И вот здесь-то и кроется принципиальная ошибка либеральных российских журналистов, неважно, к какому крылу они принадлежат – лево- или праволиберальному. Ошибка в том, что из рассуждений обоих уважаемых авторов выпало звено, которое в истории современной России могло сыграть судьбоносную роль. Эта «пустота», о которой говорит Яковенко, имела название. Это тот самый малый и средний бизнес, причем не только в Москве, но и в российской провинции. В него, кстати, шли и интеллигенты, и именно этот слой, растущий «снизу», во всех демократических странах составлял ту самую «почву», откуда росли демократические процедуры и институты, те самые «структуры гражданского общества, которые в России отсутствуют».

Однако с самого начала так называемых экономических реформ в России независимые предприниматели оказались в принципиально иной ситуации, чем крупные, которые получили недра страны, её фабрики и заводы в свое владение по воле верховной власти и устроились под её крылом на положении верных холопов. Своих холопов эта власть могла миловать, а могла и строго наказывать. Именно к ним относятся слова С. Белковского, что «российский крупный бизнес – объективный враг демократии».

Что же касается обычных граждан, изначально никак не связанных с властью, то их попытки «заканчивались неудачей или после первых предпринимательских шагов, или чуть позже, когда у них появлялись первые деньги». А ведь «среди них было немало людей грамотных, умных, хорошо знающих свое дело и готовых идти на предпринимательский риск». Именно этот слой мог бы стать основой настоящей демократической оппозиции, если бы либеральные журналисты (и газета «Коммерсант»!) понимали это, вдохновляли людей на создание малого и среднего бизнеса, учили их выражать свои материальные интересы на языке политики, способствовали созданию ими своей, по-настоящему либеральной партии.  Именно их интересы тогда следовало защищать перед лицом верховной власти и перед местными чиновниками. Но этот слой был неинтересен, в большинстве своём провинциален, да и не мог он оплачивать дорогую рекламу для «Коммерсанта».

Трагедия страны в том, что здесь осталась нереализованной альтернатива советской модели: именно малый и средний бизнес надо было всячески поддерживать и развивать, именно эти люди, пока у них не опустились руки, могли в итоге стать основой сборки новой свободной и правовой России. 

Советская модель – это огосударствление: пусть и в современном антураже, с компьютерами, айфонами, айпадами, но с той же традиционной верховной властью и закрепощением народа, в том числе и богатых предпринимателей. 

Вот поэтому в результате проиграл и «Коммерсант». «Окончились смутные времена, как справедливо заметил Берг, власть определилась со стратегией и поняла, что интеллектуалы ей больше не нужны. Не перед кем строить сложную систему культурной легитимации, задачи упростились, понадобились не эксперты, а пропагандисты».