Выход Ходорковского

Внезапно заметно активизировался Михаил Ходорковский. Дал подряд два больших интервью – Юрию Дудю и Алексею Венедиктову. Обычно его выступления скучны, однообразны и предсказуемы,  хотя у него по-прежнему остаются как поклонники, так и сторонники его деятельности, группирующиеся вокруг движения «Открытая Россия», которое он спонсирует. Однако именно эти интервью заслуживают внимания. Интуитивно общественность верно почувствовала их важность, потому что они – тоже часть политической технологии под названием «Российская оппозиция» и «Российские выборы».

Кремль уже не раз использовал Ходорковского. (См. мои статьи со сносками по тегу «Ходорковский». Далее – только названия статей). Он использовал его в 2003-м, когда арест руководителя компании «Юкос», считавшейся самой успешной в России, и показательный суд над ним позволили Кремлю значительно укрепить свое господство – без особых усилий поставить бизнес вне политики, что в российских условиях означает одно: условием существования предпринимательства отныне является подчинение, служение власти. («Тема не раскрыта»). Кремль использовал Ходорковского осенью 2008 года, когда решалась судьба «Союза правых сил», а  появившаяся тогда его беседа с Борисом Акуниным была призвана оправдать окончательную сдачу Кремлю так называемой либеральной общественности, которая по идее и должна была отстаивать перед властью права тех, кто занимается бизнесом. («На линованной бумаге»). Опубликованная в журнале «Сноб» его переписка с Ксенией Собчак, которую они вели в течение 2012 года, освящала курс Кремля на огосударствление и удушение малого и среднего бизнеса в России. В этих своих письмах Ходорковский не только ничего не сказал о необходимости гарантий частной собственности в России («Непоправимо белые страницы»). Он затем дополнительно подтвердил, что «говорить о защите частной собственности как о фундаменте, который необходимо "залить", прежде чем возводить остальное здание, – на мой взгляд, подход несколько ортодоксальный» (Выделено мною – И.П.), на который в России времени нет. Следует напомнить также, что он оценивал президента Медведева как либерала, во многом задавая тон мейнстримной тогда точке зрения прогрессивной общественности о либерализации режима. После освобождения в декабре 2013-го фактически поддержал великодержавную внешнюю политику Кремля. И даже после теракта 3 апреля 2017 года в Санкт-Петербурге по-прежнему заявлял, что «главный террорист в России — системная коррупция власти. Именно против неё надо выходить на улицы наших городов».

Сегодня устами Ходорковского Кремль подтвердил (хотя это давно было понятно любому более-менее разумному человеку), что в России началась президентская кампания Владимира Путина, и это заявление немедленно стало тиражироваться как новость дня. Во-вторых, Ходорковский призван приучить поклонников Навального к мысли о том, что его не зарегистрируют в качестве кандидата в президенты, хотя и это было ясно с самого начала. В-третьих, Ходорковский смягчает удар педалированием идеи о том, что важна не регистрация, а создание конкуренции в качестве задела на будущее. И, наконец, предупреждает о возможности будущего противостояния недовольных с властью и том, что многие в результате могут оказаться за решёткой. Его общие рассуждения, что России нужны парламентская республика, честные выборы, сменяемость власти, технологическое развитие и федерация,  безобидны и неоригинальны. Отдельного замечания, правда, заслуживает идея будущей России как парламентской республики или, на крайний промежуточный случай, как президентско-парламентской. Эту идею нельзя оценить иначе, как фантазию, и не только потому, что такого прецедента в России не было да и до сих пор нет буквально никаких предпосылок для реализации подобной идеи. Это фантазия потому, что она противоречит взглядам самого Ходорковского, который совсем недавно заявлял, что он – «сторонник сильного государства» и что «государство в целом – сакральный символ». А это как раз то, на чём настаивает сегодня российская власть.

В заключение хочу добавить, что российская публичная политика – увлекательный предмет для наблюдения. Подчёркиваю, публичная, потому что реальная политика Кремля скрыта от постороннего взгляда плотной завесой секретности, и для её понимания требуются другие методы. А публичная увлекательна как раз своими политтехнологическими ходами – вплоть до намеренно приблатнённого тона Ходорковского, избранного им в интервью Венедиктову. Эти ходы реализуются в кругу известных публичных лиц, которым разрешено присутствовать в публичном пространстве. К народу же эта российская публичная политика практически не имеет отношения.