Иллюзии и реальность

Основное правило эпохи  — не замечать реальности

/Надежда Мандельштам. Воспоминания. 2-я книга/

Пока российская общественность ловит сигналы из Кремля о предстоящей избирательной кампании и увлечённо спорит о выступлениях Ксении Собчак то у Владимира Соловьёва, то в лондонском клубе Михаила Ходорковского «Открытая Россия», пока эксперты важно рассуждают об «ослабленности и развинченности путинской политической системы» и о Владимире Путине как о «президенте исчерпанных жанров», а общественники на различных форумах и конгрессах говорят о проектах будущего России, это будущее уже наступило.

Проблема в том, что его не хотят видеть. Когда Путин заявил о необходимости наращивать военную промышленность, к чему «должны быть готовы все стратегические и просто крупные предприятия независимо от форм собственности», тут же раздались голоса о том, что это «мнимая мобилизация» и что «реальных планов перевести промышленность на военные рельсы в России нет». Оказывается, цель его заявлений всего лишь в том, чтобы «подавить естественное желание общества узнать, на что уйдут деньги, достаточные, чтобы в разы увеличить трансферты центра в региональные бюджеты или федеральные расходы на здравоохранение». Оказывается, «Путину скорее нравится играть в лидера военного времени, чем быть таковым».

Глубочайшая иллюзия. И это в то время, когда все эти годы, начиная с 1999-го, российская власть реально наращивала военный потенциал, занимаясь развитием военной промышленности и милитаризацией страны. Это именно то, что делал и Сталин в 1930-е годы. Именно это было приоритетом, а не «трансферты центра в региональные бюджеты или федеральные расходы на здравоохранение».  И хотя всё это, как и тогда, скрывается плотной завесой секретности, кое-что иногда выходит на поверхность. Военный обозреватель Александр Гольц недавно рассказал о Национальном центре управления обороной (НЦУО) Российской Федерации, который располагается в монументальном здании на Фрунзенской набережной. Это здание сдано в эксплуатацию в декабре 2014 года и по своим масштабам внешне напоминает Пентагон. Однако вычислительная мощность этого центра превышает показатели аналогичной системы обработки данных Пентагона в 3 раза, а объём хранящихся данных — в 19 раз.

Немало интересного всплыло и в ходе специальной конференции Министерства обороны, посвященной созданию этого Центра, состоявшейся в ноябре. Сам по себе факт, что в ней приняли участие представители «более 300 министерств, ведомств, региональных организаций, органов исполнительной власти, научных организаций, вузов, предприятий промышленности и бизнеса», говорит о многом. Получается, что Минобороны сегодня эффективно контролирует не только повседневную жизнь Вооруженных сил, следит за всеми военными перевозками внутри страны и за её пределами, а также за работой 700 (!) предприятий военно-промышленного комплекса. За эти годы, как видим, произошёл и «переход к новой модели межведомственных отношений, к организации совместной деятельности по единым стандартам и правилам», для чего «создана специальная сеть передачи данных с открытым и закрытым сегментами».

Александр Гольц рассматривает эту систему как «параллельную систему управления государством». На мой взгляд, к этому определению следует добавить, что эту выстроенную иерархию военных структур по всей стране сегодня можно рассматривать как стержень российской политической системы. При Сталине в качестве такого стержня была создана и отлажена иерархия партийных комитетов, т.н. партия аппарата, которая являлась основой советской государственности вплоть до Августа 1991-го. «Закрытый сегмент передачи данных» – это не что иное, как модернизированная инфраструктура секретных отделов/особых секторов сталинского типа. Именно через неё  осуществляется постоянная связь «с 78 федеральными органами исполнительной власти, государственными органами и организациями». Что касается вертикали местных назначенцев – губернаторов, то теперь в своей деятельности они тоже будут руководствоваться приказами соответствующих военных ведомств. При Сталине была отлажена практика, по которой председатели местных исполкомов Советов и других государственных органов находились под непосредственным руководством соответствующих партийных комитетов и должны были выполнять их директивы. Общим оказывается и абсолютная, тотальная секретность, которая, как отмечал бывший работник аппарата ЦК Леон Оников, была «исходным принципом сталинской конструкции работы партаппарата». В этих условиях вполне естественно, что только «вскользь» может проскочить какая-то серьёзная информация типа упоминания о существовании «ситуационного центра президента», которая прозвучала на конференции Минобороны. 
Ясно одно: такая система управления воссоздана как для удержания власти внутри страны, так и для решения амбициозных великодержавных задач во внешней политике. Ну и, конечно, (здесь нельзя не согласиться с Гольцем) она будет «использована в любых чрезвычайных ситуациях», в том числе в случаях «массовых гражданских протестов» для их подавления.