Ещё раз о "гибридности" и о том, какой на самом деле режим в современной России?

 Для начала приведу две цитаты из статьи Екатерины Шульман 2014 года, опубликованной в газете «Ведомости».

«Природу гибридных режимов важно понимать хотя бы во избежание навязчивых исторических аналогий и траты времени на ожидание, когда же за окном наступит фашизм или взойдет заря советской власти». (Выделено мною – И.П.).

Гибридный режим – это авторитаризм на новом этапе.

После этих цитат вполне закономерен, во-первых, вопрос, а что же это за авторитаризм?

Во-вторых, хотя, как видим, современный политологический мейнстрим негативно относится к историческим аналогиям, нет ничего более нормального, чем их искать, тем более в России, по которой, как  говорил Мераб Мамардашвили, «гуляет ветер повторений». Политологи/публицисты/комментаторы уже пытались сравнивать российский авторитаризм с авторитаризмом Александра III или даже Николая I, но чаще – с эпохой Леонида Брежнева. Пытались искать аналогии и за пределами российской истории, сравнивая их с авторитарными режимами Латинской Америки и даже Ливии времён Муаммара Каддафи. После аннексии Крыма стали популярными сравнения с фашистскими режимами Муссолини и Гитлера. Однако все эти годы настойчиво отвергалась идея, которую я не устаю продвигать вот уже 10 лет о том, что Путин и Ко воспроизвели именно сталинский механизм власти (см. мою статью на «Гранях» 2007 года «План Путина»), установив неосталинский авторитарный режим. Разного рода эксперты высмеивают саму идею такого сравнения, утверждая, что Путин не Сталин и что сегодня нет и не может быть  массовых репрессий, сравнимых по своему масштабу с репрессиями сталинского времени.

Конечно, Путин не Сталин, ибо не бывает двух одинаковых людей. Однако дело не в людях, а в явлении, которое они олицетворяют. Сегодня массовые репрессии и не нужны – Сталин сделал их ненужными. В результате сталинских преобразований общество как самостоятельная субстанция исчезло и уже превратилось в пространство для манипуляций власти. А потому сегодня достаточно лишь «точечных» репрессий, чтобы обеспечить спокойствие и стабильность в стране. Дело в том, что сама суть сталинизма – это не массовые репрессии, как нам постоянно пытаются представить, а конспиративная власть с тайным механизмом принятия решений. Эта модель власти, восходящая к худшим традициям российской государственности времён Ивана Грозного, оказалась идеальной для консолидации власти группой лиц, воцарившихся в Кремле; она прекрасно служит целям и интересам президента Путина и членов его корпорации. Она гарантирует сохранение как их власти, так и собственности, более того, удовлетворяет их великодержавные амбиции на мировой политической сцене.

Путин решил проблему консолидации власти даже эффективнее, чем Сталин, потому что в современном информационном обществе тех же целей можно достичь не путём массовых репрессий, а путём эффективной манипуляции общественным сознанием. Телевизионные ток-шоу типа «Воскресного вечера с Владимиром Соловьёвым», которые как грибы выросли на российском телевидении, представляют собой прекрасный способ такой манипуляции.

Условия для именно такого развития российской политической системы существовали сразу же после Августа 1991 года, когда механизм коммунистической власти с его инфраструктурой и секретным делопроизводством остался нетронутым. А персонификация власти и её закрепление Конституцией 1993 года произошли уже при Борисе Ельцине – полномочия президента оказались ничуть не меньше тех, что были у Генерального секретаря ЦК ВКП(б)/КПСС. Место Секретариата ЦК заняла Администрация президента. Совет безопасности стал исполнять роль Политбюро. Достройку этого механизма завершил Путин, которому, говоря словами посвященного в тайны Кремля журналиста Михаила Леонтьева, удалось «медленно, аккуратно, в значительной степени конспиративно реанимировать страну».

Восстановление в 2004 году «вертикали» власти с губернаторами, назначаемыми сверху, было последним шагом в консолидации власти и превращении Российской Федерации из формально федеративного государства в унитарное, как при Сталине.  Основной принцип сталинского,  а ныне путинского механизма власти – это абсолютная секретность принимаемых решений. И в этой «кощеевой игле» не слабость, а сила этого режима. Секретность скрывает механизм принятия решений не только во внешней политике, но и во внутренней. Секретность скрывает реальный центр власти, его основных игроков, их мотивы, сам процесс принятия решений да и сами решения. Только те решения становятся публичными, которым разрешается выйти на поверхность. Засекречена, как и при Сталине, переписка Администрации президента (Секретариата ЦК) со всеми государственными учреждениями. Засекречена переписка с губернаторами (секретарями местных партийных комитетов). На смену  фельдъегерскому корпусу ОГПУ/НКВД/МВД, перевозившему секретную корреспонденцию при Сталине, сегодня пришла Государственная фельдъегерская служба Российской Федерации. Если в советское время мало кто из непосвященных вообще знал о фельдъегерском корпусе, то сегодня у службы есть даже свой сайт.
Путин не просто восстановил и отладил сталинский механизм власти. Он легитимизировал его и придал ему оболочку «суверенной демократии», или иначе «имитационной демократии», или черты «гибридности», как  сегодня говорят адепты теории «гибридного режима». Фиктивные институты этой «демократии» сродни институтам «социалистической демократии» при Сталине. Однако Путин и здесь пошёл дальше Сталина. Он успешно адаптировал сталинский механизм власти к информационной эпохе, разрешив существование не только т.н. системной оппозиции, но и несистемной, которая даже может жёстко критиковать его. Однако, в действительности, существование такой оппозиции только усиливает стабильность выстроенной политической системы, так как она действует на условиях Кремля, принимая, к примеру, участие в выборах, что позволяет некоторым политологам рассуждать ещё и об электоральном авторитаризме. 

Кроме восстановления сталинского механизма власти, путинский режим успешно консолидировал население страны вокруг верховной власти. Это удалось благодаря  эксплуатации  народной памяти о войне, использования её как благодатной почвы для культивирования новых образов врага и враждебного окружения, которое хочет разрушить Россию, установить хаос в стране путем организации т.н. оранжевых революций, захватить её природные ресурсы. В результате отчётливо выявилось, что россияне и в XXI веке остаются архаичным, патерналистским народом, полностью зависящим от центральной власти и полагающимся на неё. Основой консолидации, помимо памяти о войне и Победе, стали традиционные антидемократические, антизападные российские и советские ценности, которые в результате оформились в идеологию великодержавия, или русского фундаментализма. Его черты на поверхности. Это 1) представление о том, что русский народ является носителем особой нравственности и особого чувства справедливости 2) отрицание бездуховного Запада как модели общественного развития, 3) видение будущего России как империи и 4) уверенность в её особой исторической миссии. Русский фундаментализм, объединяет сегодня не только представителей центральной и местной власти, но и элиты, и народ страны. Важно подчеркнуть, что русский фундаментализм сегодня – это тоже не результат репрессий или идеологического давления сверху, а сознательный выбор народа, поездившего по миру и имеющего свободный доступ к информации.

Переживает ли сегодня российский режим агонию, на которую вот уже много лет уповают противники режима, или, наоборот, стабилен как никогда? Мой ответ – второе. Здесь также действует российская историческая закономерность: жизнь российского населения и дальше будет ухудшаться, нравственность деградировать, однако составляющие этого режима – т.н. силовики, властная элита, военные, национальные корпорации будут по-прежнему процветать. То же самое было и при Сталине, когда российский авторитаризм переживал пик своего могущества как внутри страны, так и на мировой арене, а население, наоборот, было нищим как никогда.

Так что никакой это не гибридный режим, о котором говорят мейнстримные политологи, затрагивая лишь поверхность явления, а не его суть. Эта разросшаяся до гигантских размеров власть называется диктатурой. И ясно это было ещё в 2007 году. (См. мою статью «Путиница в мозгах»).