Русский фундаментализм и Александр Солженицын

Литературный критик Николай Подосокорский в своём живом журнале очень кстати поместил давнюю статью Александра Солженицына «Коммунизм: у всех на виду — и не понят». Статья написана в январе 1980 года по просьбе американского журнала «Time». Сегодня она читается так, будто написана нашим современником, но с одной принципиальной поправкой:  слово «коммунизм» необходимо заменить на «русский фундаментализм». Тогда название статьи будет звучать следующим образом – «Русский фундаментализм: у всех на виду — и не понят».

 Коммунизма больше нет, а проблемы, связанные с Россией, не только остались, но и возродились в обновлённом виде. Как и в советское время, когда, по словам Солженицына, коммунизм стремился «укрепиться за счёт западных финансов и западной техники, — перед тем как начать следующее большое наступление», так и сегодня к этому же стремится русский фундаментализм. Именно он, а не коммунизм оказался «крепче и долговечнее нацизма», потому что проявил себя «гораздо тоньше и умней в пропаганде». Не коммунизм, как думал Солженицын, а русский фундаментализм, похоже, «не переродится никогда» и «всегда будет являть человечеству смертельную угрозу».

Говоря о коммунизме, Солженицын обрушивался в статье на тех немногих западных учёных и эмигрантов, которые пытались тогда глубже понять проблему и искали угрозу в возрождении русского национального сознания. На эти попытки он отвечал обвинениями в расизме, утверждая, что «от души русского народа воинствующий национализм сейчас далее всего, империя ему отвратна».  На первый взгляд получается, что Солженицын выступал защитником русского гражданского самосознания, когда писал о том, что Запад бездумно заблуждается, считая русских в СССР «правящей нацией». «Нет, — справедливо пишет он, — они приняли на себя ещё от Ленина самый первый сокрушающий удар, положили ещё тогда миллионы мёртвых (да убитых по выбору, всех отменных), ещё прежде геноцидной коллективизации. Тогда же вся русская история была облита помоями, церковь и культура раздавлены, уничтожены духовенство, дворянство, купечество, за ними и крестьянство. Впоследствии удары от власти получали и все другие народы, но сегодня русская деревня находится на самом низком в СССР жизненном уровне, русские провинциальные города — самые низкие по снабжению...».

Однако на деле оказалось, что Солженицын выражал интересы не русского гражданского самосознания (которое в российской истории до сих просматривается с большим трудом), а самого что ни на есть русского государственного национализма. Он оказался имперцем и государственником, т.е. великодержавником, разделявшим основы не только русского государственного национализма, но и авторитаризма, того, что сегодня воплощает президент России Владимир Путин и поддерживает его вдова и единомышленник Наталья Солженицына.

Злую шутку с Александром Солженицыным сыграло его весьма своеобразное понимание российской истории. Будучи яростным противником коммунизма и Советской власти, он отказывался видеть в ней продолжение российской власти. Он никак не хотел признавать, что и сама эта власть, и коммунизм были не чужеродным образованием на здоровой российской почве, а вполне закономерным исходом кризиса, который вызревал из русских традиций деспотизма, крепостничества и накапливавшегося веками глубокого отчуждения общества от власти. После свержения самодержавия в феврале 1917-го и восьми месяцев неудачных попыток либеральных сил разрешить этот кризис Россия вернулась на свой традиционный путь. Однако авторитарный режим, утвердившийся в результате Октябрьской контрреволюции 1917 года, стабилизировал страну на уровне, который предполагал уничтожение всех завоеваний великих реформ Александра II. А cталинский тоталитарный режим уже в полной мере возродил традиции российского самовластия, крепостничества и несвободы. Сталин стал олицетворением высшей точки российского деспотизма, его апофеозом.

Cолженицын не хотел видеть ни этой эволюции авторитарного режима после октября 1917-го, ни признаков традиционного российского самовластия в сталинском режиме. Точно так же, приняв современный политический режим, он не увидел в нём очевидных черт сталинского механизма властвования. Объективно, таким образом, оказывается, что Солженицын выступал лишь против «эксцессов» российского авторитаризма, главным из которых в советское время был государственный террор, описанный в «Архипелаге ГУЛАГ».

Как типичный представитель русского фундаментализма Солженицын к тому же являлся последовательным антизападником. Прожив 20 лет на Западе, хотя и в добровольном заточении в штате Вермонт, он не понял главного в феномене Запада. Суть западного мироустройства – вызревавшую веками правовую систему и неразрывно связанное с нею правосознание граждан, то, что делает западное общество сущностно отличным от российского, – Солженицын пренебрежительно называл «юридической системой». В отличие от России, он клеймил на Западе не столько «эксцессы», сколько сам общественный строй. В верховенстве права он отказался видеть залог свободы и противодействия государственному произволу и осудил его: «Право слишком холодно и формально, чтобы влиять на общество благодетельно. Когда вся жизнь пронизана отношениями юридическими, создаётся атмосфера душевной посредственности, омертвляющая лучшие взлёты человека». Сегодня, прямо по Солженицыну, мы имеем в России довольно развитую юридическую систему, а правового государства как не было, так и нет. 

В противоположность Солженицыну, мы видим также, сколь привлекательными оказались идеи великодержавия и империи для российского народа. Как бы ни противились этому утверждению яростные критики режима, увидевшие, в частности, в невысокой явке на последних думских выборах в сентябре 2016 года «тектонические сдвиги» – предвестники будущих масштабных перемен, реальностью является и народная поддержка режима (пресловутые 86 %), и незыблемая патерналистская вера российского человека в верховную власть, в государство-демиург. А выборы для него – нечто ненужное, некий современный, но бесполезный атрибут, как и в СССР. В советское время голосовать ходили потому, что обязывали, а в современной России такой обязанности нет – отсюда и истинное отношение народа к этой процедуре, и низкая явка. При всём недовольстве населения существующими проблемами в стране, Путин и его власть имманентны народу, что ярко продемонстрировал пример практически всеобщей поддержки аннексии Крыма у Украины. 

В 1980 году, обращаясь к Западу, Солженицын призывал в борьбе с коммунизмом «отстаивать свободу не только свою, но и всего мира». «Конечно, – писал он, – это потребует от ваших политиков, дипломатов и военных решительной перестройки нынешних представлений, приёмов и тактики». Сегодня эта задача не только по-прежнему актуальна, но она стала ещё сложнее. Сегодня Запад фокусируется на борьбе с Путиным и его пропагандой, но, как и в случае с коммунизмом во времена Солженицына,  по-прежнему  не видит глубинных оснований проблемы, а именно, русского фундаментализма. 

А русский фундаментализм – это, по сути, и есть сегодняшняя Россия.