Правовое государство: становление или вос-становление?

В этом блоге не раз затрагивалась тема «правового государства». По соответствующему тегу можно посмотреть мои тексты и их обсуждение. Вновь обратиться к этой теме меня заставила статья Андрея Илларионова «Состояние права при Путине», которая имеет подзаголовок «Хуже, чем при генсеках и императорах». (На случай, если ссылка на Каспаров.ру не открывается, даю ссылку на его ЖЖ). Я бы не стала вновь обращаться к взглядам Илларионова, если бы не его положение в среде российской оппозиционной общественности – он не только активный участник «Форума свободной России», но и один из немногих проповедников идеи «верховенства права».

Его впечатлила работа сотрудников Института исследования вариантов демократии V-Dem, штаб-квартира которого находится в Университете Гетеборга (Швеция).  Сотрудники этого института изобрели «Индекс верховенства права (ИВП)» и вычислили его применительно не только к странам европейской/западной цивилизации – Европы и Северной Америки, но и таким странам, как Республика Конго, Судан, Гаити, Сомали, Египет, Того, Куба, Афганистан, не говоря уже о России. В тексте Илларионова размещена таблица ИВП в России за период с 1789-го по 2017 год. 

Вот уже многие годы у меня есть возможность наблюдать за тем, как понимают идею права и верховенства права на Западе, а именно в США. «Право», «верховенство права» – это понятия европейской/западной цивилизации, однако обычные американцы над ними не задумываются. Они просто живут в правовом государстве, следуя его правилу соблюдать закон. С малых лет их сознание настроено на следование закону, что и называется правосознанием. Конечно, и здесь совершаются преступления и разгораются коррупционные скандалы, но, как правило, люди поступают по закону, а не по неписанным правилам, как в России. Кстати, необязательность соблюдения закона порой очень привлекательна и заметно облегчает повседневную жизнь в России, когда вместо того, чтобы следовать духу и букве закона, можно дать взятку и быстро решить проблему, не говоря уже о такой российской ценности, как нужные знакомые, которые помогут в обход закона в критической ситуации. В этом смысле жизнь в США жёстче и труднее, чем в России. Так, А.И. Солженицыну именно этим жизнь на Западе не понравилась. «Право слишком холодно и формально, чтобы влиять на общество благодетельно, – писал он. – Когда вся жизнь пронизана отношениями юридическими, создаётся атмосфера душевной посредственности, омертвляющая лучшие взлёты человека». 

Современная западная прогрессивная общественность, частью которой являются составители «Индекса верховенства права», живёт в этом правовом мире, не особенно задумываясь над «почвой», на которой произросли «цветы» западной цивилизации. Более того, выступает против этой «почвы» – за социализм против капитализма. Неудивительно,  что эта общественность, воспитанная в традициях современного либерального прогрессивизма, следует правилу политкорректности подходить и к другим странам с мерками своей, западной цивилизации. Поэтому в её картине мира в других странах тоже есть и право, и верховенство права, только в менее развитом или совсем зачаточном состоянии. В таком же духе написана и статья о верховенстве закона в англоязычной Википедии, на которую Илларионов не раз ссылался как на истину в последней инстанции.

Вот характерный пассаж из этой статьи: «Недостаток  верховенства закона можно обнаружить как в странах демократии, так и диктатуры, вследствие, к примеру, несоблюдения закона или незнания его, а верховенство закона более склонно к деградации, если у правительства нет достаточных механизмов

для его восстановления».

Очевидно, что и сотрудники шведского Института, и авторы статьи в Википедии, и их единомышленник Илларионов имеют в виду не «право» и не «верховенство права», ибо это понятия западной цивилизации. Они имеют в виду соблюдение законов ЮРИДИЧЕСКОЙ (ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ) СИСТЕМЫ, существующей в той или иной стране. Эти законы регулируют нормы поведения между людьми. Нарушение их подлежит наказанию тем или иным способом.

Поэтому они оперируют такими категориями, как ограничение полномочий институтов власти, отсутствие коррупции, порядок и безопасность, защита основных прав, прозрачность институтов власти, соблюдение законов, гражданское правосудие, уголовное правосудие. Эти формальные «контрольные показатели» замерить можно, но никакого отношения к верховенству права они не имеют. В результате такого подхода дело доходит до откровенного абсурда. Так, в ленинский период у них получилось лишь снижение (!) «Индекса верховенства права», по сравнению с эпохой Александра II с его Великими реформами, когда Россия действительно двинулась по пути развития частной собственности, права и правосознания. А после Октябрьского переворота 1917-го, наоборот, эти ростки были вырваны с корнем, а страна отброшена к социально-экономическим отношениям дореформенного периода, а в политической сфере – к отношениям XVI века. При Сталине у них наблюдается дальнейшее снижение, но всё равно этот «Индекс» оказался заметно выше, чем при Александре I и Николае I.

Причина полученного абсурда – отождествление понятий «право» и «юридическая/законодательная система», что является самой распространённой ошибкой в понимании права. Конечно, и при Сталине была юридическая система, был Уголовный Кодекс, суды и даже адвокаты. Были и парламент – Верховный Совет СССР, и выборы. Желающим  поближе познакомиться с устройством этой юридической/законодательной системы рекомендую переведённую на русский язык книгу канадского профессора Питера  Соломона «Советская юстиция при Сталине» (М.: РОССПЭН, 1998).

Однако  именно при Сталине российское понимание права как приказа верховной власти получило своё крайнее выражение. Думаю, многие до сих пор помнят чеканную формулировку советских времён: «Право есть воля господствующего класса, возведённая в закон». В действительности, её следовало читать как  «право есть воля господствующей партийной верхушки, возведённая в закон». В её интересах, которые, как говорил Сталин, «выше формальной законности», сталинская власть заставила всё население огромной страны жить фактически по лагерным нормам. Напомню ещё слова сталинского наркома Лазаря Кагановича: "Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие "правового государства" к советскому государству, то это значит, что он идет на поводу буржуазных юристов, это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве". Это заявление он сделал, между прочим, в Институте советского строительства и права.

Сегодня в России мы наблюдаем то же самое. Сегодня право есть воля господствующей корпорации, возведённая в закон. Именно по её нормам живёт современная Россия, хотя формально здесь всё в порядке с юридической/законодательной системой. И парламент есть, который неустанно принимает новые законы, и уполномоченный по правам человека, и Конституционный суд, и Уголовный кодекс. Одним словом, сплошная «диктатура закона».

Что из этого следует? А следует вопрос о будущей повестке для России: восстановление права или выращивание его ростков с нуля?

Илларионов убеждён, что восстановление. Для изменения «уровня развития права в стране», по его мнению, достаточно «смены политического руководства». Одно дело главный руководитель судебной реформы Александра II, министр юстиции Российской империи в 1862-1867 гг., выпускник Царскосельского лицея с серебряной медалью Д.Замятнин, а другое – выпускники юридического факультета Ленинградского государственного университета им. Жданова В.Путин и Дм.Медведев. Именно смена политического руководства представляется ему решающим фактором для изменения ситуации, т.е. он убеждён, что «нынешнее состояние правового беспредела не является ни имманентно присущим российскому народу и российскому обществу, ни, естественно, вечным».

Эта позиция, на мой взгляд, сущностно не отличается от позиции тех, кто проповедует в России теорию гибридных режимов или авторитаризма со «спящими» здесь демократическими институтами, которые надо только «разбудить» и наполнить содержанием.   

В основе такого подхода – не только поверхностное знание истории, но и политическая ангажированность. Однако он очень привлекателен не только потому, что оптимистичен, но и потому, что востребован. Как в самой России, так и на Западе.